Неточные совпадения
Она зашла
в глубь маленькой гостиной и опустилась на кресло. Воздушная юбка платья поднялась
облаком вокруг ее тонкого стана; одна обнаженная, худая, нежная девичья рука, бессильно опущенная,
утонула в складках розового тюника;
в другой она держала веер и быстрыми, короткими движениями обмахивала свое разгоряченное лицо. Но, вопреки этому виду бабочки, только что уцепившейся за травку и готовой, вот-вот вспорхнув, развернуть радужные крылья, страшное отчаяние щемило ей сердце.
Все погрузилось
в сон и мрак около него. Он сидел, опершись на руку, не замечал мрака, не слыхал боя часов. Ум его
утонул в хаосе безобразных, неясных мыслей; они неслись, как
облака в небе, без цели и без связи, — он не ловил ни одной.
Денное небо не хуже ночного. Одно
облако проходит за другим и медленно
тонет в блеске небосклона. Зори горят розовым, фантастическим пламенем,
облака здесь, как и
в Атлантическом океане, группируются чудными узорами.
Часов
в семь утра мгновенно стихло, наступила отличная погода. Следующая и вчерашняя ночи были так хороши, что не уступали тропическим. Какие нежные
тоны — сначала розового, потом фиолетового, вечернего неба! какая грациозная, игривая группировка
облаков! Луна бела, прозрачна, и какой мягкий свет льет она на все!
Не скажу, чтобы впечатление от этого эпизода было
в моей душе прочно и сильно; это была точно легкая тень от
облака, быстро тающего
в ясный солнечный день. И если я все-таки отмечаю здесь это ощущение, то не потому, что оно было сильно. Но оно было
в известном
тоне, и этой душевной нотке суждено было впоследствии зазвучать гораздо глубже и сильнее. Вскоре другие лица и другие впечатления совершенно закрыли самое воспоминание о маленькой еврейской принцессе.
Когда там, вверху, над землей, пробегали
облака, затеняя солнечный свет, стены подземелья
тонули совсем
в темноте, как будто раздвигались, уходили куда-то, а потом опять выступали жесткими, холодными камнями, смыкаясь крепкими объятиями над крохотною фигуркой девочки.
Сначала
облака исчезнут и все затянутся безразличной черной пеленою; потом куда-то пропадет лес и Нагловка; за нею
утонет церковь, часовня, ближний крестьянский поселок, фруктовый сад, и только глаз, пристально следящий за процессом этих таинственных исчезновений, еще может различать стоящую
в нескольких саженях барскую усадьбу.
Живая ткань
облаков рождает чудовищ, лучи солнца вонзаются
в их мохнатые тела подобно окровавленным мечам; вот встал
в небесах тёмный исполин, протягивая к земле красные руки, а на него обрушилась снежно-белая гора, и он безмолвно погиб; тяжело изгибая тучное тело, возникает
в облаках синий змий и
тонет, сгорает
в реке пламени; выросли сумрачные горы, поглощая свет и бросив на холмы тяжкие тени; вспыхнул
в облаках чей-то огненный перст и любовно указует на скудную землю, точно говоря...
Только что погасли звезды, но еще блестит белая Венера, одиноко
утопая в холодной высоте мутного неба, над прозрачною грядою перистых
облаков;
облака чуть окрашены
в розоватые краски и тихо сгорают
в огне первого луча, а на спокойном лоне моря их отражения, точно перламутр, всплывший из синей глубины вод.
Края
облаков горели пурпуром и золотом, остальная масса синела той смутной синевой,
в которой только угадываются, то развертываясь, то
утопая, какие-то формы…
Казалось, что такому напряжению радостно разъяренной силы ничто не может противостоять, она способна содеять чудеса на земле, может покрыть всю землю
в одну ночь прекрасными дворцами и городами, как об этом говорят вещие сказки. Посмотрев минуту, две на труд людей, солнечный луч не одолел тяжкой толщи
облаков и
утонул среди них, как ребенок
в море, а дождь превратился
в ливень.
Свернул я
в лес, выбрал место, сел. Удаляются голоса детей,
тонет смех
в густой зелени леса, вздыхает лес. Белки скрипят надо мной, щур поёт. Хочу обнять душой всё, что знаю и слышал за последние дни, а оно слилось
в радугу, обнимает меня и влечёт
в своё тихое волнение, наполняет душу; безгранично растёт она, и забыл я, потерял себя
в лёгком
облаке безгласных дум.
Сверху темнота налегла на эту коробку плотной непроницаемой крышкой. Где-то далеко
в вышине, вглядевшись, молодой человек различил неясные очертания белесоватого
облака, тихо плывшего над этой коробкой. Но очертания были нежны, смутны; казалось, этот бесцветный призрак
облака тонул и терялся
в густой темноте, наводя своим неопределенным движением грустные, тоскливые грезы…
В тоне не было слышно ни одной ноты осуждения или хоть иронии, добрые глаза глядели ровно и с тем бесстрастным доброжелательством, с каким они смотрели на
облака, на снежную дорогу, на сопки…
Хотите —
буду от мяса бешеный
— и, как небо, меняя
тона —
хотите —
буду безукоризненно нежный,
не мужчина, а —
облако в штанах!
Запад пылал целым пожаром ярко-пурпуровых и огненно-золотых красок; немного выше эти горячие
тона переходили
в дымно-красные, желтые и оранжевые оттенки, и только извилистые края прихотливых
облаков отливали расплавленным серебром; еще выше смугло-розовое небо незаметно переходило
в нежный зеленоватый, почти бирюзовый цвет.
Клонится к западу солнце, луч за лучом погашая. Алое тонкое
облако под ним разостлалось. Шире и шире оно расстилается,
тонет в нем солнце, и сумрак на небо восходит, черным покровом лес и поля одевая… Ночь, последняя ночь хмелевая!
Час спустя телега уже въезжала
в лес. Малое с приплюснутой церковью, поляна и полосы ржи были уже позади и
тонули в легком утреннем тумане. Солнце взошло, но не поднималось еще из-за леса и золотило только края
облаков, обращенные к восходу.
Уходящие тучи,
в которых порою все еще судорожно вздрагивали зеленовато-белые и лиловые молнии, красовались теми разнообразно-суровыми и красивыми
тонами, которыми всегда бывают окрашены разорванные
облака удаляющейся сильной грозы.
Он смотрел на ее шею и на спину, оголенную около шеи, и, казалось ему, понимал, отчего это француженки пользуются репутацией легкомысленных и легко падающих созданий; он
тонул в этом
облаке ароматов, красоты, наготы, а она, не зная его мыслей и, вероятно, нисколько не интересуясь ими, быстро перелистывала страницы и переводила на всех парах...